Артем Тихомиров - Плесень [СИ]
— А что такое Пояс Койпера?
— Это астероидное поле на границе нашей Солнечной Системы. Оттуда приходит большинство комет. Понимаешь, условно говоря, пояс… прости за тавтологию, опоясывает систему. Чрезвычайно опасная для полетов зона. Но именно там вели изыскания островитяне. Почему там? Есть пояс астероидов между Марсом и Юпитером, к примеру, но нет…
— Хотите сказать, это… островитяне бросили Метеорит на Землю?
— Нет… то есть… не знаю, Сергей. Это только странные параноидальные мысли. — Генрих ощерился. На наполовину опухшем, покрытом кровью лице эта гримаса выглядела жуткой. — Но мир и так безумен, верно? Почему моя версия не может оказаться правдой?
— Но зачем? Островитяне, получается, уничтожили целую планету! Свою!
— Кто знает? У ученых иногда замыкает, знаешь ли.
Сергей покосился на него, и убедился, что это правда.
— Ну допустим, — сказал он. — А как?
Генрих нервно сплюнул, потом отхлебнул воды из фляжки.
— Примерно за полгода до Метеорита, как сказано в записях, Остров отправил корабль с экипажем в шестьсот человек к одной из звезд Центавра, где раньше была найдена "суперземля" со спутником, который по всем параметрам подходил под наши земные условия. Спрашивается, для чего?
Сергей молчал.
— До этого таких экспедиций никто не организовывал. Дорого, во-первых. Во-вторых, какой смысл? Основную работу по исследованию проделывали автоматические комплексы, управляемые искинами. Люди приходили уже потом — и продолжали работу на основе полученных данных. Никогда, Сергей, экипажи звездолетов при этом не достигали тридцати душ. И то считалось, это много, с учетом, что основную часть миссии берут на себя машины.
— Значит, шестьсот много? — кивнул рейдер. По большому счету, он даже не представлял себя, что такое космический полет, не говоря уже об остальном. Поэтому разницы для него особой не существовало — тридцать или шестьсот. Сергей скорее бы поверил, что Генрих просто свихнулся.
— Более чем. Вопрос в том — для чего они туда полетели?
— Не знаю.
— Они не вернулись.
— Погибли?
— Неизвестно. Однако в записях, датируемых периодом непосредственно перед катастрофой, указывается, что экспедиция до сих пор там, на другой планете.
Сергей стал смотреть на горизонт.
— Не пойму, к чему вы клоните.
— Шесть сотен мужчин, женщин, детей, сотрудников Острова Ломоносова. Сливки научного мира. Колония в далеком безопасном мире, — сказал Буланов.
— Но это не значит, что островитяне бросили Метеорит.
— Нет. Но это обстоятельство — часть головоломки. Я много над этим думал. Видишь ли, записи, которые я читал, написаны рукой Генерала, а кем был Генерал до катастрофы? Одним из тех, кто работал в техносфере, кто знал всех влиятельных людей в этом бизнесе, всех, понимаешь. И деятелей Острова, несомненно, тоже. Его компания, наверняка, каким-то боком имела отношение к технопарку — допустим, в части разработок систем безопасности, программного обеспечения или еще чего.
— Ну был он с ними связан, — махнул рукой Сергей. — И что? Нам от них пользы никакой. Островитяне только сейчас и соизволили ответить. Дескать, ладно, так и быть — пообщаемся. Что им мешало раньше?
Генрих ответил не сразу.
— Получи я доступ ко всем записям Генерала, я мог бы сказать точнее… Но что если это план? Метеорит, Остров, Бастион, эпидемия, наша экспедиция… Что если тут есть связь?
Сергей поднялся, с беспокойством отмечая, что уж больно вокруг тихо. Давно ничего не происходило катастрофического — неспроста. Падальщики не в счет. Образумившись, они запаслись-таки терпением, и ждали, когда люди отвалят.
— Нет тут связи, — сказал рейдер. — Может, у них там мозги и замкнуло, но кто станет убивать собственную планету? Тем более, вирус…
— Что?
— Не островитяне же его нам подбросили! — Сергей усмехнулся, покачав головой. — Не-ет.
Рейдер сделал два шага к куче трофеев, намереваясь приступить непосредственно к сборам, когда Генрих сказал:
— Рост.
Сергей замер в наклоне, потом выпрямился. Буланов смотрел на него с таким же ненормальным блеском в глазах.
— Когда мы выходили из машины, я заметил, что моя броня странно на мне сидит. Будто стала мала. Совсем чуть-чуть. Такие вещи мозг всегда отслеживает в точности, Сергей. У меня было чувство, что подошвы ботинок стали толще, увеличив мой рост. Но тогда я не думал об этом, а теперь очень даже думаю.
Рейдер смотрел на ученого.
— И сейчас — ощущение, будто доспехи на мне просто сели.
— Вы бредите…
— Посмотри на себя, брат солдат.
— Со мной все в порядке. — Сергей взял один из рюкзаков, вытряхнул из него все содержимое и начал наполнять вновь. Методично, по схеме, заученной на курсах подготовки. Чтобы ни одного квадратного сантиметра пространства не пропало. — Я не расту. С чего бы?
Подобные разговорчики ему приходилось слышать. Робко и неуверенно, в шутку ли — от других рейдеров. Особенно — от Игоря. Новая Эволюция это называлось. Коренев проникся идеями Смирнова и то и дело обращался к ней в разговорах.
Дескать, выживут только те, которые выдержат экзамен. Выдержат и изменятся физически, чтобы жить в новом мире. Природа не будет сентиментальничать, уничтожив слабых.
Генрих явно был поклонником теории Смирнова. Ну пусть, от Сергея не убудет. Если он верит в то, что изменения можно заметить уже сейчас, его дело. Эволюция — разве этому не учат? — идет поступательно, накапливая мутации постепенно, отсеивая ненужные и сохраняя изменения, помогающие процессу видообразования. Бывают, разумеется, и "взрывы", когда виды появляются как бы враз, но вряд ли такое может случиться с людьми. За какие-то несколько дней ни у кого из них не может отрасти новая голова или еще пара ног. Рост? Чушь. Чтобы это случилось, надо… Вот что надо, Сергей не знал. Строя в уме заумные конструкции, он преследовал, похоже, только одну цель: избавиться от мыслей о странном ощущении, что давит в груди. Будто панцирь стал маловат. А ботинки? Разве вдруг не стали поджимать?
— Никто из нас не видел, за какой срок люди превратились в мутантов, — сказал Генрих, присоединяясь к рейдеру. — Все эти "сатиры", "циркачи", "монашки", "чечеточники" — их обработала "краснуха", да. Но когда все они появились? Двадцать лет назад? Тридцать? Или те, кого мы встречали впервые в рейдах, перестали быть людьми всего лишь за неделю до того?
Сергей молчал, стиснув зубы.
Наблюдая за работой рейдера, ученый принялся собирать свой рюкзак.
— Значит, те, кто не подхватил вирус, мутируют? — спросил Сергей спустя десять минут, когда уже занимался оружием и боеприпасами.
— Да.
— Надеюсь, вы не шутите.
— Не шучу. Человек не может жить в таком мире, он приспособится или исчезнет. Конечно, вряд ли из него получится громадный мутант с десятью щупальцами, но, вероятно, мы станем крепче, сильнее, наш иммунитет к болезням возрастет.
Лужин вспомнил чудовище, которое жило в мертвом поселке. То, у которого была фальшивая голова-манок на длинной конечности.
Не слишком соблазнительная перспектива превратиться в нечто подобное. Хотя… если тот монстр жил и чувствовал себя прекрасно до встречи с людьми, то чем такая жизнь хуже всякой другой? У мутанта есть своя биологическая программа, она им руководит. И никаких сомнений. А значит, по-своему чудик счастлив.
Сергей забросил рюкзак за спину, попрыгал, проверяя, как сидит, потом затянул ремни. Не столь опытный, Генрих в точности старался повторять его действия. Рейдер еще раз проверил винтовку, повесил ее на грудь, чтобы в любой момент можно было нацелить и выстрелить.
— На предохранитель не ставьте, — сказал Сергей. — Если придется воспользоваться, лучше сэкономить полсекунды, чем потерять.
Он повернулся спиной к ученому и зашагал впереди. Генрих не спорил. Они сделали крюк, обогнули озерцо, перегородившее трассу, и вернулись к краю бетонной полосы.
Трава во многих местах прорвала покрытие и упрямо тянулась к солнцу. "Чернуха" составляла ей компанию. В некоторых случаях трава и плесень образовали плотные, похожие на рукотворные островки-бляшки. На них Сергей смотрел с подозрением и старался по возможности держаться подальше. У "чернухи" было много времени, чтобы прикончить людей без масок — и она этого не сделала, но все равно, целоваться с ней рейдер не стремился.
— Чтобы легче было идти, наклоняйтесь вперед. Ставьте ступни прямо. Хотя рюкзак проектировали специально для правильного распределения веса при ходьбе, сила тяжести все-таки, — бросил Лужин через плечо.
— Понятно.
Ученый шел правильно. Наклонился. Берег силы. Думал о чем-то своем.
Нет, не правильно, подумал Сергей, обернувшись, чтобы посмотреть на Буланова. Если двигаешься по местности, даже если днем при свете солнца, нельзя терять бдительность. Тем более после того, что было.
